Богдан Струтинский: “Театры могут остаться только в Киеве и Львове”

В столичном Театре оперетты вышел новый драматический мьюзикл «Тигроловы»

Генеральный директор – художественный руководитель Национальной оперетты Украины и глава Национального союза театральных деятелей Украины Богдан Струтинский рассказал Vesti.ua, сколько стоят сейчас права на хитовые мюзиклы, почему во время войны надо ставить драматические спектакли и за счет чего выживают театры.

– У вас появился новый спектакль «Тигроловы». Сюжет не очень развлекательный. Как такой материал воспринимается зрителями Театра оперетты?

– Вообще не развлекательный. Публика Театра оперетты уже привыкла, что мы не лимитируемся одним жанром. Имея пять сцен, которые открыли за эти годы, мы не можем позволить себе ограничиваться одной опереттой. Новых произведений в этом жанре не пишется, и в мире их нет. Есть только венская и неовенская оперетта. После 1933 года, когда появился «Бал в Савойе», который считается последней опереттой или первым мюзиклом, возник новый жанр. Поэтому мы позиционируем себя как театр широкого профиля, который имеет право ставить немузыкальные драматические представления. Функция театра не может ограничиваться только одним развлекательным хабом. Все же я и моя команда верим в то, что функция театра – поднимать философские темы и не оставлять человека равнодушным. Когда мы ставили «Марусю Чурай», нам говорили: «Боже, где оперетта, а где «Маруся Чурай»?! Так же было, когда мы работали над «Танго жизни». Действительно, мы – Театр оперетты, но у нас есть разные бренды. И мы не отошли от основного. У нас есть классика и современные вещи, такие как мюзикл. Мы сейчас в поиске новых проектов, когда все делается у нас. Команда, которая работала над “Тигроловами”,  у меня сформировалась еще в 2019 году. Я поверил в этих ребят, которые уже работали с композитором Богданом Решетиловым. Он сделал аранжировку, и сегодня этот материал не оставляет никого равнодушным. Поэтому я хочу поднимать такие важные темы.

– Уместно ли в театре сейчас, во время войны, поднимать тяжелую драматическую тему, когда люди не хотят видеть или слышать что-нибудь трагическое?

– Это касается вкусов и предпочтений каждого человека в отдельности. Общей тенденции нет, поэтому и существует любопытство. Да, в спектакле поднимается трудная тема, но мы даем надежду. Когда люди прошли жернова определенной трагедии, мы показываем, что тот, кто борется, имеет перспективы и будущее. Сверхзадача нашего произведения – смелые наделены счастьем быть свободными. Именно это демонстрируют украинцы сегодня, борясь за собственное право на свободу и независимость для себя и своей страны.

1 июня в Буче мы презентовали концерт-реквием памяти жертв трагедии Бучи «Объединенные ради победы», организованный Национальной опереттой Украины совместно с Бучанским городским советом.

Обычно в летнем театре этого города на Международном музыкальном фестивале O-FEST, который организовал наш театр, звучали хиты опер, оперетт и мюзиклов. За предыдущие годы фестиваль посетили 42 страны и 152 участника. В этом году к нам приехали только трое иностранных солистов – из Литвы, Молдовы и Польши. Они не побоялись, и это определенный акт поддержки Украины и солидарности с нами в это сложное для нашего государства время.

Если говорить об уместности или актуальности драматических тем во время войны, мы, как никогда, должны бить в колокола и говорить, что трагедия, которую сейчас переживает народ, случилась именно из-за забвения. Мы должны возвращаться к истории – и глазами, и сердцем, и всей душой, и огромным уважением.

К примеру, моего дедушку убили только за то, что он был хозяин, так называемый кулак. Пришли советы и уничтожили. Мне до сих пор от этого больно, и у меня это прожито в семье. Родители нам не разрешали об этом говорить в школе, потому что за это можно было сесть за решетку, а родители отвечали бы за это в тюрьмах. Украинцы очень многое подарили и отпустили. Даже Гоголя сейчас отпускаем. Но культура – ​​это тоже оружие. Хотя мы не используем в своей борьбе даже русскую литературу. Например, «Хаджи-Мурат» Льва Толстого, где можно прочесть, как русские уничтожали чеченский народ. Пусть в России запрещают его, потому что он выступает против русского народа. Это говорит о том, что каждый сознательный художник недоработал.

– Какое произведение вы собираетесь ставить следующим?

– Я сейчас работаю над созданием рок-оперы «Березовский». Когда начал исследовать жизнь композитора Максима Березовского (1745-1777), то понял, что мы, украинцы, ничего о нем не знаем. Это тогда, когда о нем говорит весь мир, а барельеф Березовского висит возле Моцарта на здании Болонской академии.

Кто виноват, если в наших консерваториях и музыкальных академиях его не было в программе. Как и украинских композиторов нет в наших фонотеках.

Еще большей проблемой является то, что мир просит предоставить им музыкальный материал, а нам нечего дать, кроме Гулака-Артемовского и Николая Лысенко. Как раз об этом у меня недавно были переговоры с руководителем Национальной оперы «Эстония» в Таллинне.

– Подошло время, когда потомки классиков оперетты уже не имеют отношения к наследию своих предков: подешевеют ли права на исполнение их произведений?

– Что касается произведений Кальмана – еще два года осталось, а права на Штрауса и Легара уже давно не принадлежат потомкам. Так, с точки зрения авторских прав и сборов, их стало легче ставить. А вот относительно востребованности, то мы не отказывались от них. По Штраусу у нас есть две работы. А по Легару – мы сняли с репертуара «Веселую вдову», потому что она была поставлена ​​еще давно на русском языке, и мы сейчас работаем над переводом. Также у нас в разработке «Сильва» Кальмана.

Сегодня идет поиск актеров на главных героев – Эдвина и Сильву. Но я вижу, что в Украине люди больше хотят удовлетворить голод, который в свое время образовался от того, что у нас не было мировых мюзиклов.

– В следующем году исполняется 40 лет мюзиклу «Шахматы», написанному композиторами группы АВВА. Как трудно получить права на него?

– Именно этим названием мы не занимались. Недавно, без объяснений, нам отказали в получении прав на постановку бродвейского мюзикла «Красавица и Чудовище». Это компания, которая предлагает нам спектакль  «Чарли и шоколадная фабрика». В то же время мы работаем над получением прав на постановку мюзикла «Отверженные». А что касается АВВА, то сегодня ведем переговоры о “Мамма Миа”. Кроме того, нам предложили «Вестсайдскую историю» Бернстайна. Однако меня больше интересуют Жерар Пресгурвик (композитор мюзикла «Ромео и Джульетта»), французское течение и Риккардо Коччанте.

– Насколько дорого стоят права на современные хитовые мюзиклы?

– Права на мюзикл «Мамма Миа» стоят недешево, тем более что коллектив АВВА снова дает концерты. В общем, это где-то 12 тысяч долларов, плюс отчисления с каждого спектакля от 16%, а также за пользование нотным материалом – от 1700 евро в год.

– Прошел год войны, государственные дотации сокращены – за счет чего выживает ваш театр?

– У нас были международные гастроли, после которых мы сразу отчислили деньги на ВСУ. А в остальном, конечно, гораздо сложнее, потому что мы снизили стоимость билетов. Буквально до 2 июня мы не продавали полный зал, только партер. А этого хватает только на то, чтобы театр заплатил за свет и восстановил декорации. Государство дает деньги на зарплаты. Но у нас есть недофинансирование – 36 миллионов гривен в год и должны покрыть эти средства. Никаких крупных закупок сегодня для театра нет.

– Пережив новые условия существования театра, может ли появиться какая-то новая формула работы таких заведений?

– Управление театрами уже осуществляется по новой контрактной системе согласно Закону «О культуре», а с 1 июля будут изменения по линии Министерства культуры. Но я не думаю, что появится новая кардинальная система. Этот велосипед давно уже придуман, есть мировые практики. Полагаю, нам нужно больше синтезировать то, что создано в Европе, и использовать свое.

– Может ли произойти у нас так, что по стоимости билета театр станет элитным заведением, как самые известные западные оперы?   

– Мы должны понимать, что экономическая составляющая в любой стране Европы намного лучше, чем в Украине. Сейчас наше государство дает дотацию на билет. Если бы этого не было и театр сам себя содержал, то билет должен бы стоить от 2000 гривен. При таких условиях ни один театр не выжил бы, ведь сегодня насущная потребность украинцев – это выживание. До войны у нас всего 4% человек посещали театр, в то время как в Венгрии, которая дала много композиторов неовенской оперетты, – это 60%, включая туристов.

Когда-то у меня была полемика с одним чиновником. Тот рассказывал, что приехал из Нью-Йорка, где билет в театр стоит 200-250 долларов. Тогда я ему сказал: «Окей, сделайте нам Нью-Йорк из Киева». И после этого он сразу замолчал, потому что все это весьма взаимосвязано. А у нас есть еще проблема в том, что люди не привыкли платить за поход в театр или билет должен быть дешевым. За границей наши люди будут платить за музей, а у себя – нет. А есть такие, которые могут купить билет, но они позвонят и попросят бесплатные приглашения. Наша ментальность, к сожалению, до сих пор остается потребительской.

– Существует ли такая угроза, что после войны сократится количество театров?

– Театральная реформа сегодня показала, что местные бюджеты сокращаются за счет образования и культуры. А центральные органы управления не оказывают на них влияния. У меня был случай с черновицким театром, когда я обращался в Минкульт. Но мне ответили, что они на него не влияют вообще и это вопрос местного бюджета. Потом была проблема, когда в Запорожье закрывали два театра – их удалось отстоять. Фактически мы можем прийти к тому, что театры останутся только в Киеве, Львове и еще в некоторых крупных городах.

– Реально ли будет тогда восстановить после войны мариупольский театр?

– Думаю, что да, поскольку обязательство на себя взял министр культуры Италии и их правительство, они готовы вкладывать в это средства. Возможно, его отстроят по новому проекту. Кроме того, программа “Креативная Европа” открывает нам в этом году поддержку коллаборационных проектов на сумму 2 миллиарда.